"Семнадцать минут до захода солнца!"
Руководитель прыжков всматривается в небо со всеми остальными. Седой и загорелый ( и то, и другое - последствия работы), он щурится в пылающее небо, и вместе с ним щурятся еще человек тридцать. Там, наверху — друзья, любимые, товарищи. Один на один с задачей.
"Формация на боевом!" — усиленный динамиком голос с манифеста.
"Вон они, вон!"
Все беспорядочно шарят глазами, отыскивая два самолета. Искомое обнаруживается на краю облака, и кажется, что они зависли там, прицепились к мягкому краю и спят. Но нет, вот их обливает луч солнца, и они расходятся в стороны.
Теперь нужно вглядываться в бездну. И очень быстро бездна тоже вглядывается в тебя — большим ромбом зрачка-формации.
"Давайте, давайте! Подтяните левый фланг, ну, давайте!" — те, кто уже видят фигуру, кричат и прыгают, хоть и знают, что не будут услышаны. Такая ритуальная пляска. Те, кто еще не заметили, пытаются ориентироваться по беспорядочным движениям рук, которые тыкают часто сильно... Пожалуй, "пальцем в небо" тут наиболее подходящее выражение.
Небо — прозрачный розово-голубой опал, оправленный в золото облаков — такое нежное и невинное, больно обжигает глаза, если смотреть на него слишком долго. Но нельзя, невозможно оторваться, даже когда картинка начинает прорастать смазанными радужными пятнами. Но и сквозь них видно, как ромб теряет нижний угол, потом линии рассасываются по блекнущей синеве, чтобы несколько секунд спустя расцветить ее флагами куполов.
... Позже, когда на кадр накладывают сетку и становится видна полная идеальность фигуры, на секунду затихшая формация взрывается криками, аплодисментами, рукопожатиями и объятиями.
А я смотрю на него.
— Это здорово, это так... Я не знаю, как объяснить...
Мне не нужны объяснения. Я вижу, как сияют новорожденные звезды в твоих глазах, а в груди пылает сегодняшний закат, который уже никогда не погаснет.
Я знаю, что ничто не зовет громче неба.